Ружья Авалона - Страница 33

Все выше и выше, чтобы остановиться и выжать полы плаща... Внизу бушует серое море, и волны бьются о скалу, на которой мы стоим...

А теперь в глубь страны, туда, где вечер, где поля засеяны клевером; а сзади — удаляющийся шум прибоя...

В погоню за падающими звездами, а небо темнеет на востоке, предвещая ночь и безмолвие...

Расчистить небо, чтоб ярче звезды, оставить тонкий ажур облачков.

Красноглазые твари несутся, воя, по нашему следу... Отражение... Зеленоглазые... Отражение... Желтоглазые... Исчезли.

Лишь черные пики скал в снежных юбках окружают со всех сторон... Замерзший снег, сухой, как пыль, летит в ночи — игрушка ветра... Снег, похожий на порошок, на муку... Вспомнились итальянские Альпы, катание на лыжах... Волны снега бьются о каменные утесы... Белый огонь ночью... Мои ноги, закоченевшие в промокших сапогах... Чемпион испуганно фыркает, осторожно переставляет ноги и мотает головой, словно не верит тому, что видит...

За поворотом — другое отражение, покатый склон холма, теплый ветер, тающий снег...

Труден, извилист путь к теплу... Тянулась ночь, и шел рассвет, светлели звезды...

Там, где час назад бился о скалы снег, лежала равнина с чахлыми кустами. И вороны, пожирающие падаль, с криками протеста взлетали, когда мы проезжали мимо...

Чуть помедленнее, и равнина покрылась травой, по которой волнами прокатывался ветерок... Кашель охотящейся пантеры... Спасающаяся бегством тень, похожая на оленью... И вновь ярко светят звезды, а ноги мои немного согрелись...

Чемпион захрапел, встал на дыбы и понес, спасаясь от невидимой опасности... Не скоро он успокоился, не скоро перестал дрожать...

Сосульки месяца свисали с вершин деревьев... Туман фосфоресцировал, поднимаясь от земли... Мотыльки кружили в белых пятнах света...

Земля поднималась и опускалась, словно горы переминались с ноги на ногу... Звезды раздвоились... И две луны, как одна гантель... По равнине и в воздухе мечутся странные тени...

Земля потикала и остановилась, как часы, у которых кончился завод... Тихо... Спокойно... Звезды и луна соединились со своими душами...

На запад, опушка леса... Туда, где течет река, а дорога ведет вдоль берега к самому морю...

Стук копыт, меняются отражения... Ночной воздух свеж и прохладен... Сверкают башни на серых стенах... Сладко дышится, все плывет перед глазами... Отражения...

Мы словно кентавр, мой конь и я, со взмокшим от пота телом... Мы тяжело дышим, мы задыхаемся... И, как платком, покрыта шея тучей грозовою, и страшен лик, коль мы победно раздуваем ноздри... Глотая землю...

Весело смеемся, река близко, слева лес...

Скачем среди деревьев... Гладкие стволы, лианы, капли росы... Паутина, озаренная лунным светом, в ней кто-то бьется... Упругий торф... Светящийся мох на поваленных стволах...

Поляна... Шепчет высокая трава...

Вновь лес...

Река совсем близко...

Звуки... Звуки... Стеклянное звяканье воды...

Ближе, еще ближе, совсем рядом... Небо изогнулось, подтянув брюхо, и деревья... Чистый свежий воздух... Вот она течет, слева от нас... Неспешно, неторопливо, мы приближаемся...

Пить... Поплескаться на отмели, и чемпион, опустив голову, пьет, не может оторваться, и пар вырывается из его ноздрей... Глубже и я стою в сапогах по колено в воде... Она капает с волос, течет по спине и рукам... Чемпион поднимает голову и смотрит, как я смеюсь...

Вниз по течению, медленному, спокойному... Вдоль берега по дороге прямой, широкой...

Лес стал гуще, затем поредел...

Спокойно, уверенно, неторопливо...

Проблеск зари на востоке...

Вниз по склону холма, деревьев почти не видно... Каменистая равнина и вновь ночное небо...

Наконец-то запах моря — появился и тут же исчез... Стук копыт, только вперед, предрассветный холодок...

И вновь морской соленый запах...

Каменистый берег, леса нет и в помине... Крутой, открытый ветрам, мрачный склон, спускаемся... Крутой, обрывистый, отвесный... Мелькают каменные стены... Камни срываются и исчезают в бурном потоке, не слышно всплесков... Углубить ущелье, расширить дорогу...

Вниз, вниз...

Еще немного...

А теперь — окрасить восток бледной зарей, сделать спуск не таким крутым... Чуть добавить запаха соли в воздухе...

Глина, песок... Свернуть вниз, занимается день...

Спокойнее, мягче, ослабить стремена...

Бриз и свет, бриз и свет... За валунами...

Натянуть поводья...

Передо мной лежал морской берег с дюнами. Юго-восточный ветер вздымал тучи песка, сквозь которые трудно было разглядеть далекие очертания сурового моря.

Розовая заря окрасила седые гребни волн, разбивавшихся о скалы. Между мною и дюнами высотой в несколько сот футов на этом злосчастном берегу лежало плоскогорье. Дьявольская ночь закончилась, и оно ожило с рассветом, играя причудливыми тенями на крупном зернистом песке среди булыжников.

Да, я попал туда, куда хотел.

Я спешился и стал ждать. Солнце поднималось медленно, а мне необходим был жесткий белый свет. Это было то самое место, которое я видел, находясь в ссылке на отражении земля, много десятков лет назад. Правда, здесь не было ни бульдозеров, ни ям, ни чернорабочих, ни тайной полиции оранжевого города. Не было и рентгеновских установок, колючей проволоки, вооруженной охраны. Впрочем, это отражение никогда не знало сэра Эрнста Оппенгеймера, корпорацию бриллиантовых копей Юго-Западной Африки и правительства, которое дало компании разрешение на раскопки. Передо мной расстилалась пустыня Намиб, расположенная примерно в четырехстах милях к северо-западу от Кейптауна, — полоса дюн и скал от двух до двенадцати миль в ширину, протянувшаяся вдоль этого богом забытого места на триста миль. И совсем не как в копях, алмазы валялись здесь прямо под ногами, напоминая птичий помет на песке. Естественно, я прихватил с собой небольшие грабельки и решето.